Неточные совпадения
Неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города: частные пристава поскакали, квартальные поскакали, заседатели поскакали, будочники позабыли, что значит путем поесть, и
с тех пор приобрели пагубную привычку
хватать куски на
лету.
Марфа Петровна отнюдь никогда не имела намерения что-нибудь за ним закрепить, имея в виду детей, и если и оставила ему нечто, то разве нечто самое необходимое, малостоящее, эфемерное, чего и на
год не
хватит человеку
с его привычками.
Зато после, дома, у окна, на балконе, она говорит ему одному, долго говорит, долго выбирает из души впечатления, пока не выскажется вся, и говорит горячо,
с увлечением, останавливается иногда, прибирает слово и на
лету хватает подсказанное им выражение, и во взгляде у ней успеет мелькнуть луч благодарности за помощь. Или сядет, бледная от усталости, в большое кресло, только жадные, неустающие глаза говорят ему, что она хочет слушать его.
Низший класс тоже
с завистью и удивлением поглядывает на наши суда, на людей, просит у нас вина, пьет жадно водку,
хватает брошенный кусок хлеба,
с детским любопытством вглядывается в безделки, ловит на
лету в своих лодках какую-нибудь тряпку, прячет.
— А знаете, какой совет она мне дала на прощанье? «Вы, говорит, теперь отдохните немного и дайте отдохнуть другим. Через
год конкурс должен представить отчет в опеку, тогда вы их и накроете… Наверно,
хватят большой куш
с радости!» Каково сказано!.. Ха-ха… Такая политика в этой бабенке — уму помраченье! Недаром миллионными делами орудует.
Аркадий Павлыч любил, как он выражался, при случае побаловать себя и забрал
с собою такую бездну белья, припасов, платья, духов, подушек и разных несессеров, что иному бережливому и владеющему собою немцу
хватило бы всей этой благодати на
год.
Марья Алексевна и ругала его вдогонку и кричала других извозчиков, и бросалась в разные стороны на несколько шагов, и махала руками, и окончательно установилась опять под колоннадой, и топала, и бесилась; а вокруг нее уже стояло человек пять парней, продающих разную разность у колонн Гостиного двора; парни любовались на нее, обменивались между собою замечаниями более или менее неуважительного свойства, обращались к ней
с похвалами остроумного и советами благонамеренного свойства: «Ай да барыня, в кою пору успела нализаться, хват, барыня!» — «барыня, а барыня, купи пяток лимонов-то у меня, ими хорошо закусывать, для тебя дешево отдам!» — «барыня, а барыня, не слушай его, лимон не поможет, а ты поди опохмелись!» — «барыня, а барыня, здорова ты ругаться; давай об заклад ругаться, кто кого переругает!» — Марья Алексевна, сама не помня, что делает,
хватила по уху ближайшего из собеседников — парня
лет 17, не без грации высовывавшего ей язык: шапка слетела, а волосы тут, как раз под рукой; Марья Алексевна вцепилась в них.
— Ну, братцы, кажется, наше дело скоро совсем выгорит! Сам сейчас слышал, как мать приказание насчет птицы отдавала, которую на племя оставить, которую бить. А уж если птицу велят бить, значит, конец и делу венец. На все
лето полотков
хватит —
с голоду не помрем.
Под конец его
хватало уже лишь на то, чтобы дотягивать кое-как наше воспитание, и в более сознательные
годы у нас уже не было
с отцом никакой внутренней близости…
Смирения у Михея Зотыча, однако,
хватило ненадолго. Он узнал, что в доме попа Макара устраивается «голодная столовая», и отправился туда. Ему все нужно было видеть. Поп Макар сильно постарел и был весь седой. Он два
года назад похоронил свою попадью Луковну и точно весь засох
с горя. В первую минуту он даже не узнал старого благоприятеля.
Полтора месяца ярмарки не могли накормить на весь
год, и очень много почтенных домохозяев «прирабатывали на реке» — ловили дрова и бревна, унесенные половодьем, перевозили на дощаниках мелкий груз, но главным образом занимались воровством
с барж и вообще — «мартышничали» на Волге и Оке,
хватая всё, что было плохо положено.
Все эти; господа принадлежат к той категории, которую определяет Неуеденов в «Праздничном сне»: «Другой сунется в службу, в какую бы то ни на есть» послужит без
году неделю, повиляет хвостом, видит — не тяга, умишка-то не
хватает, учился-то плохо, двух перечесть не умеет, лень-то прежде его родилась, а побарствовать-то хочется: вот он и пойдет бродить по улицам до по гуляньям, — не объявится ли какая дура
с деньгами»…
— У меня в позапрошлом
году медведь мою кобылу
хватал, — рассказывал Морок
с самодовольным видом. — Только и хитра скотинка, эта кобыла самая… Он, медведь, как ее облапит, а она в чащу, да к озеру, да в воду, — ей-богу!.. Отстал ведь медведь-то, потому удивила его кобыла своею догадкой.
— А я вот-с, — продолжал Павел, начиная уже горячиться, — если
с неба звезды буду
хватать, то выйду только десятым классом, и то еще через четыре
года только!
Значит, из всего этого выходит, что в хозяйстве у вас, на первых порах окажется недочет, а семья между тем, очень вероятно, будет увеличиваться
с каждым
годом — и вот вам наперед ваше будущее в Петербурге: вы напишете, может быть, еще несколько повестей и поймете, наконец, что все писать никаких человеческих сил не
хватит, а деньги между тем все будут нужней и нужней.
Я очень дружно жил
с Павлом Одинцовым; впоследствии из него выработался хороший мастер, но его ненадолго
хватило, к тридцати
годам он начал дико пить, потом я встретил его на Хитровом рынке в Москве босяком и недавно слышал, что он умер в тифе. Жутко вспомнить, сколько хороших людей бестолково погибли на моем веку! Все люди изнашиваются и — погибают, это естественно; но нигде они не изнашиваются так страшно быстро, так бессмысленно, как у нас, на Руси…
Ахилла все забирался голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться
с мест и, не сводя в изумлении глаз
с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего звука,
хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая
лета, многая ле-е-ета!»
Трущов…
О, малый он неоцененный:
Семь
лет он в Грузии служил,
Иль послан был
с каким-то генералом,
Из-за угла кого-то там
хватил,
Пять
лет сидел он под началом
И крест на шею получил.
Во всякое время
года выгодны для уженья перекаты (мелкие места реки), устья впадающих речек и ручьев, ямы, выбитые падением воды под мельничными колесами и вешняками. Перекаты — проходное место рыбы, переплывающей из одного омута в другой, скатывающейся вниз, когда вода идет на убыль, и стремящейся вверх, когда вода прибывает; перекаты всегда быстры, следовательно удить надобно со дна и
с тяжелыми грузилами. Течение воды будет тащить и шевелить насадку на крючке, и проходящая рыба станет
хватать ее.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее
хватает лишь на несколько десятков
лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он
с грустью вышел на остров, поднялся на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
Нунча в двадцать три
года осталась вдовою
с пятилетней дочерью на руках,
с парой ослов, огородом и тележкой, — веселому человеку не много нужно, и для нее этого вполне достаточно. Работать она умела, охотников помочь ей было много; когда же у нее не
хватало денег, чтоб заплатить за труд, — она платила смехом, песнями и всем другим, что всегда дороже денег.
Стали мы рассчитывать. Вышло, что ежели поискуснее кассационные поводы подбирать да, не балуючи противную сторону, сроки наблюдать, то годика на четыре
с хвостиком
хватит. Но когда мы вспомнили, что в прежних судах подобное дело наверное протянулось бы
лет девяносто, то должны были согласиться, что успех все-таки большой.
— Лида здорова? А — Капа? Вот, Евсей, ты познакомься
с Капой, — это такая девица! Изверг! Она тебя тому научит, чего ты во сто
лет без неё не узнаешь. Дайте нам лимонаду и коньяку. Прежде всего, Евсей, надо
хватить коньяку
с лимонадом — это вроде шампанского, сразу поднимешься на дыбы!
Беркутов. Мы! А много ль вас-то? Вы тут ссоритесь, на десять партий разбились. Ну, вот я пристану к вам, так ваша партия будет посильнее. Знаешь, что я замечаю? Твое вольнодумство начинает выдыхаться; вы, провинциалы, мало читаете. Вышло много новых книг и брошюрок по твоей части; я
с собой привез довольно. Коли хочешь, подарю тебе. Прогляди книжки две, так тебе разговору-то
лет на пять
хватит.
Я тоже
хватал мешки, тащил, бросал, снова бежал и
хватал, и казалось мне, что и сам я и все вокруг завертелось в бурной пляске, что эти люди могут так страшно и весело работать без устатка, не щадя себя, — месяца,
года, что они могут, ухватясь за колокольни и минареты города, стащить его
с места куда захотят.
— Да ведь
с деньгами-то что можно сделать!.. — воскликнул Гаврила, вдруг весь вспыхивая страстным возбуждением. И он отрывисто, торопясь, точно догоняя свои мысли и
с лету хватая слова, заговорил о жизни в деревне
с деньгами и без денег. Почет, довольство, веселье!..
И ему представлялось, что если бы теперь, каким-нибудь волшебством, увиделся он
с матерью, то он сумел бы собрать в своей душе такой запас любви, благодарности и ласки, что его
хватило бы на многие и многие
годы одиночества.
Бальзаминов. А вот сейчас. (Берет
с комода бумажку и садится у стола.) Я теперь получаю жалованья сто двадцать рублей в
год, мы их и проживаем; а как будет триста тысяч (пишет триста тысяч), так если по тысяче в
год… все-таки мне на триста
лет хватит.
Неуеденов. Да ведь, Капочка, у них совести очень мало. Другой сунется в службу, в какую бы то ни на есть, послужит без
году неделю, повиляет хвостом, видит: не тяга — умишка-то не
хватает, учился-то плохо, двух перечесть не умеет, лень-то прежде его родилась, а побарствовать-то хочется: вот он и пойдет бродить по улицам да по гуляньям, — не объявится ли какая дура
с деньгами. Так нешто честно это?
Не успеет еще ребенок освободиться от пелен, как уже поручают его сестре, девчонке
лет четырех или пяти, которая нянчится
с ним по-своему, то есть мнет и теребит его, во сколько
хватает силенки, а иногда так пристукнет, что и через двадцать
лет отзовется.
Краснов. Вы насчет воспитания говорите! Я вам вот что на ваши слова скажу-с: будь я помоложе, я бы для Татьяны Даниловны во всякую науку пошел. Я и сам вижу, чего мне не хватает-с, да уж теперь
года ушли. Душа есть-с, а воспитания нет-с. А будь я воспитан-с…
Мать его, чванная, надутая особа
с дворянскими претензиями, презирала его жену и жила отдельно
с целою оравой собак и кошек, и он должен был выдавать ей особо по 7 рублей в месяц; и сам он был человек со вкусом, любил позавтракать в «Славянском Базаре» и пообедать в «Эрмитаже»; денег нужно было очень много, но дядя выдавал ему только по две тысячи в
год, этого не
хватало, и он по целым дням бегал по Москве, как говорится, высунув язык, и искал, где бы перехватить взаймы, — и это тоже было смешно.
Трущов?
О, малый необыкновенный!
Не знаю, в штатской иль военной,
Но в Грузии когда-то он служил
Иль послан был туда
с каким-то генералом,
Кого-то там из-за угла
хватил;
Пять
лет за то был под началом
И крест на шею получил.
Два слова о нем: начал он свою карьеру мелким необеспеченным чиновником, спокойно тянул канитель
лет сорок пять сряду, очень хорошо знал, до чего дослужится, терпеть не мог
хватать с неба звезды, хотя имел их уже две, и особенно не любил высказывать по какому бы то ни было поводу свое собственное личное мнение.
— Молод ты, вот что! Впрочем, мы
с тобой, кажется, ровесники; только опыт, которого тебе не
хватает, умудрил и состарил меня. Дело вот в чем: тебе известно, что во всяком море бывают бури? Они-то и действуют. Они размывают каждый
год постель, а мы кладем новую.
Да так оно на лад пошло, что через
год какой-нибудь стал Морковкин что ни на есть первым учеником: без запинки читает, пишет, ровно бисер нижет, на счетах кладет и на бумаге всякие числа высчитывает — одно слово, стал
с неба звезды
хватать.
Иль, вскинув пасть, стремительно и скоро
Хватал ворон крикливых на
лету,
За трупы
с ним не прерывавших спора.
— Смелости?.. У меня-то? У Ивана-то Шишкина смелости не
хватит? Ха-ха?! Мы в прошлом
году, батюшка, французу бенефис целым классом задавали, так я в него, во-первых, жвачкой пустил прямо в рожу, а потом парик сдернул… Целых полторы недели в карцере сидел, на хлебе и на воде-с, а никого из товарищей не выдал. Вот Феликс Мартынович знает! — сослался он на Подвиляньского, — а вы говорите смелости не
хватит!.. А вот хотите докажу, что
хватит? Мне что? Мне все равно!
Точно, были у меня
с покойником дела: в прошлом
году весной около Саратова редкостные старинные книги продавались — и мне очень хотелось купить их, да купил-то не
хватало тогда.
Задавание уроков к следующему дню не практиковалось в приюте. На выучивание их не
хватало времени, так как уборка, стирка, глажение, а больше всего рукодельные работы занимали все время воспитанниц. Заучивалось все
с «голоса» преподавателя, тут же в классной. Молитвы, стихи, грамматические правила, название, имена,
года — все это выписывалось на доске наставницами и законоучителем и хором затверживалось старшими девочками.
— Знаете, на что похожи эти бесконечные огни? Они вызывают во мне представление о чем-то давно умершем, жившем тысячи
лет тому назад, о чем-то вроде лагеря амалекитян или филистимлян. Точно какой-то ветхозаветный народ расположился станом и ждет утра, чтобы подраться
с Саулом или Давидом. Для полноты иллюзии не
хватает только трубных звуков, да чтобы на каком-нибудь эфиопском языке перекликивались часовые.
Теркина Перновский особенно донимал: никогда не ставил ему «пяти», говорил и в совете, и в классе, что у кого хорошие способности, тот обязан вдесятеро больше работать, а не
хватать все на
лету.
С усмешкой своего злобного рта он процеживал
с кафедры...
Мы видались
с Балакиревым в мое дерптское время каждый
год. Проезжая Петербургом туда и обратно, я всегда бывал у него, кажется, раз даже останавливался в его квартире. Жил он холостяком (им и остался до большой старости и смерти), скромно, аккуратно, без всякого артистического кутежа, все
с теми же своими маленькими привычками. Он уже имел много уроков, и этого заработка ему
хватало. Виртуозным тщеславием он не страдал и не бился из-за великосветских успехов.
Словом, я сжег свои корабли"бывшего"химика и студента медицины, не чувствуя призвания быть практическим врачом или готовиться к научной медицинской карьере. И перед самым новым 1861
годом я переехал в Петербург, изготовив себе в Дерпте и гардероб"штатского"молодого человека. На все это у меня
хватило средств. Жить я уже сладился
с одним приятелем и выехал к нему на квартиру, где мы и прожили весь зимний сезон.
— Проклятое пари! — бормотал старик, в отчаянии
хватая себя за голову. — Зачем этот человек не умер? Ему еще сорок
лет. Он возьмет
с меня последнее, женится, будет наслаждаться жизнью, играть на бирже, а я, как нищий, буду глядеть
с завистью и каждый день слышать от него одну и ту же фразу: «Я обязан вам счастьем моей жизни, позвольте мне помочь вам!» Нет, это слишком! Единственное спасение от банкротства и позора — смерть этого человека!
Алешка, мальчик
лет восьми,
с белобрысой, давно не стриженной головой, у которого до короля не
хватало только двух взяток, сердито и
с завистью поглядел на дворника. Он надулся и нахмурился.
Образ бледного чернокудрого молодого человека,
с восторженным взглядом глубоких умных глаз, в Москве, в первый
год ее вступления на самостоятельный путь, когда она еще была твердо уверена, что у нее
хватит силы и энергии пройти предначертанный путь, да и самый путь казался ей и более краток, и более верен.
И почему-то Антонина Сергеевна не находила в себе таких нот, которые бы дали сразу отпор тщеславию, ведающемуся в молодую душу ее дочери. Именно авторитетных нот не
хватило ей… А обыкновенный искренний тон скользил по Лили. Быть может, она и прежде заблуждалась насчет этой девочки. Она редко бывала ею недовольна; но уже
лет с семи Лили была слишком безукоризненна и не по возрасту рассудительна.
Сел я за столик. Задумался. Перво-наперво, как я человек военный, об войске подумал. Срок службы решил вдвое урезать. В четыре
года перебежкам да бегу на месте и верблюда обучить можно, — а русский солдат не идеот вяленый, и двух
лет ему
с горбушкой
хватит… Пусть за сбавку службы население пополняют да землю пашут, чем зря казенными подметками хлопать.
— Какой помол, родименький! Какой помол! Наши места бесхлебные. У нас, кормилец, по всей волости хлеб-от плохо родится. Каков ни будь урожай, доле Святой своего хлеба не
хватит; иной
год с Тимофея-полузимника [Двадцать второе января. (Прим. автора.)] на базаре покупаем.